Кирилл Виноградов. "У Генриха Густавовича в классе" («Вспоминая Нейгауза», издательский Дом «Классика-ХХI», 2007), фрагмент.

 

Мне посчастливилось присутствовать при первой встрече Нейгауза со Святославом Рихтером. Утром в тот день я как раз занимался с Генрихом Густавовичем у него дома на улице Чкалова. Урок закончился, и я уже собрался уходить, как раздался звонок. Появилась ученица Нейгауза Надя Судзан и с ней высокий, худощавый юноша, державшийся очень скромно, почти застенчиво. Судзан представила его, последовал короткий разговор, после чего Генрих Густавович спросил: "Что вы хотите сыграть?" Рихтер назвал сонату Бетховена и балладу Шопена. Генрих Густавович расположился в своем глубоком кожаном кресле и приготовился слушать. Рихтер стал играть.

Необычное впечатление возникло у меня: за роялем сидел пианист, у которого получались все самые трудные места, и в то же время казалось, играет не совсем профессионал-пианист - непривычны были приемы, манера игры, сама посадка за инструментом. Казалось, будто перед глазами являлась обнаженная натура - живая, в движении, просвечиваемая насквозь - видна была вся структура ее: и скелет, и мышечные ткани, и кровеносная и нервная система. Такое исполнение прекрасно и удивительно было в фуге (Рихтер играл сонату Бетховена ор. 101 и Четвертую балладу Шопена), но в балладе не хватало шопеновского звукового обаяния - это похоже было на анализ мышления Шопена без шопеновских эмоций.

Когда Рихтер кончил играть, Генрих Густавович сказал что-то вроде "Он же играет как дирижер, ему надо дирижировать!" Потом поставил на пюпитр ноты (кажется, это были "Мысли" Прокофьева) и попросил Рихтера прочитать их с листа, сам же с папироской во рту встал за спинкой стула, на котором сидел Рихтер, приготовившись следить по нотам. Рихтер положил свои большие руки на клавиатуру и начал. По мере того, как проигрывалась музыка, лицо Генриха Густавовича все больше оживлялось, брови его порой взлетали вверх, то ли от удивления, то ли от восхищения. Рихтер продолжал играть так, будто пьесу эту он хорошо знал. Такое чтение с листа я наблюдал первый раз в жизни. Потом мне случилось присутствовать на встрече С.С.Прокофьева с композиторами - студентами Московской консерватории, и я наблюдал, как Прокофьев, сидя за фортепиано, читал с листа рукописные их партитуры, причем некоторые из них были написаны карандашом и изобиловали помарками. Прокофьев их играл тоже так, как будто давно знал эту музыку в транскрипции для фортепиано.

Нейгауз принял Святослава Рихтера в свой класс. Так началась их замечательная творческая и человеческая дружба, длившаяся до конца дней Генриха Густавовича

 

Московская консерватория к 150-летию выпустила собрание Святослава Теофиловича Рихтера на 27 дисках. В том числе 13 дисков ранее не изданных записей. Период выступлений с 1951 по 1965 гг.

Ссылка на изображение комплекта

http://mosconsv.ru/ru/disk.aspx?id=147130

Программа 27 дисков

http://mosconsv.ru/upload/images/Sound/27_CD_prog.pdf

---------------

 

Фирмы DECCA, PHILIPS и DG издали 51 диск записей Рихтера. Содержание здесь:

https://yadi.sk/i/KBkqR1m6mmHCf

--------------- 

 

К 100-летию Святослава Рихтера фирма "Мелодия" выпустила 50 дисков с записями музыканта, причем, среди них есть ранее не издававшиеся. Содержание здесь:

http://www.review33.com/news/news.php?news_id=20151020014657

---------------

 

Издан концерт, посвященный 100-летию со дня рождения Кароля Шимановского.

Parnassus Records

PACD 96054/5

http://darelease.net/music/225652-sviat ... -2015.html

3 Masques, Op 34-Nos. 1 & 2

6 Songs of the Infatuated Muezzin, Op 42

7 Joyce Songs, Op 54

20 Mazurkas, Op 50-Nos. 1, 17, 18, 3, 16, 13, & 12

Sviatoslav Richter, piano

Galina Pisarenko, soprano

Recorded live November 25, 1982, Warsaw, Philharmonic Hall

Sonata No. 2, in A, Op. 21

Mythes, Op. 30

Sonata No. 3, Op. 36

Sviatoslav Richter, piano

Oleg Kagan, violin

Recorded live November 26, 1982, Warsaw Academy of Music

М.А. Мендельсон-Прокофьева

О Сергее Сергеевиче Прокофьеве

Воспоминания, Дневники (1938-1967)

Издательство «Композитор»

М.: 2012. 632 с.

Мира (Мария-Цецилия) Мендельсон-Прокофьева

1942, 12 мая

 

Встретили Якова Флиера, приехавшего из Москвы. Обрадовались, что получим первые весточки о прослушивании «Войны и мира» в Комитете по делам искусств. Флиер на прослушивании не был, но видел клавир и даже проигрывал Вальс, который очень хвалит. Сереже было приятно узнать, что на прослушивании оперу исполняли два молодых пианиста Рихтер и Ведерников, завоевавшие уважение Сережи, после того как однажды в Союзе композиторов очень хорошо сыграли «Эдипа» Стравинского. Сережа опасался, что «Война и мир» могла попасть в руки неумелого или недоброжелательно настроенного пианиста.

 

1942, 1 ноября

 

Интересно, кто будет первым исполнителем Седьмой сонаты? Шестую исполнял Рихтер очень хорошо, но чересчур «классично». Если он будет играть Седьмую, надо, чтобы он ее играл более беспокойно, особенно первую часть.

 

1943, 11 января

 

Святослав Рихтер проигрывал Сереже Седьмую сонату, с которой Рихтер на днях выступит в концерте. Сережа находит, что играет он превосходно, очень его хвалит: «Молодчина, я в первый раз услышал эту Сонату». Его поражает феноменальная память Рихтера, игравшего Сонату наизусть, между тем как получил ноты всего пять дней назад. Седьмая соната нравится ему более Шестой. «Говорят, она трудная, она и есть трудная, но материал сам идет в руки». Рихтер также сказал, что очень любит Четвертую сонату Сережи. Перед приходом Рихтера оказалось, что одна клавиша у рояля перестала действовать. Все усилия Сережи ни к чему не привели, пришлось прибегнуть к помощи Рихтера. Вместе они вытащили из рояля всю клавиатуру с механизмами и молоточками, стараясь постичь секрет поломки. Через полчаса примерно починка успешно закончилась, клавиатура с трудом была задвинута обратно, и нота ожила к большой радости обоих.

-------------------------------

1943, 14 января

Сектор литературы и искусства Совинформбюро организовал литературно-музыкальный вечер, в программу которого включена Седьмая соната Сережи (играл Рихтер) и его новые фортепианные пьесы (исполнил Сережа). Народа было довольно много. Много знакомых лиц. После музыки Леонид Леонов прочитал свою новую пьесу «Ленушка». Как всегда, ярок и необычен его язык, есть сильные моменты, но, конечно, трудно судить, прослушав один раз. Хочется прочитать эту пьесу, не торопясь, дома. Встретила на этом вечере Михаила Михайловича Морозова. Он убеждал меня в том, что Сережа должен написать оперу на сюжет «Бури» Шекспира. 

Н. Соколова просила меня писать для Информбюро статьи о работе Сережи

 

1943, 17 января

В Союзе композиторов Рихтер выступил с Седьмой сонатой Сережи. Играл он ее дважды. Сережа доволен его исполнением. Из Союза композиторов ехали вместе с Мравинским. Он собирается дирижировать сюитой «1941 год» и выразил желание ее послушать. Особенно ему понравилась вторая часть «Ночью». Он также просил разъяснений и указаний темпов в кантате «Александр Невский». Сережа начал указывать темпы, но потом засмеялся и сказал, что с налёту он не все темпы может дать точно. После деловых разговоров сели пить чай. Мравинский рассказывал много интересного о своем путешествии летом вдоль суровых берегов реки Оби, об охоте в тайге, о рыбной ловле, о колхозах и заводах, занимающихся обработкой рыбы. Чувствуется, что он любит природу по-настоящему, в ее дикой нетронутости. Оказывается, он проводил обычно лето в деревне (где- то между Москвой и Ленинградом), где у него был домик с «первобытными» предметами обихода, где он отдыхал и в то же время готовился к предстоящим концертам. Сегодня Мравинский открылся нам с неожиданной стороны. Сережа слушал его с удовольствием, расспрашивая о подробностях летней поездки. Уходя, Мравинский сказал, что его радуют результаты пребывания Сережи в Москве, что он много слышал об опере.

 

 1943, 23 января

Днем Сережа ездил в Союз композиторов за продуктами в дорогу, но там не оказалось ведающих этим работников, и придется заехать в другой раз.

Сегодня были в концерте в Доме Союзов. В первом отделении исполнялись произведения Шостаковича: Виолончельная соната, четыре романса, Октет; во втором отделении — Седьмая соната и «Еврейская увертюра» Сережи. Рихтер сыграл Седьмую сонату с большим успехом. Когда мы в артистической готовились натянуть шубы, зашла ведущая программы и спросила, можно ли по настоянию публики повторить Сонату. Ей ответили утвердительно. Рихтер снова сел за рояль и сыграл для тех, кто еще не ушел или же успел вернуться. Меня особенно волнует вторая часть Сонаты. Мне кажется, каждый, слушая ее, думает о своем сокровенном. Финал встряхивает своей стремительностью. Николай Яковлевич сказал, что есть мнение, согласно которого Сережа сыграл бы лучше Рихтера. Сережа сказал мне, что из задуманных им трех сонат (6-я, 7-я, 8-я) он больше всего беспокоился за Седьмую. Тем радостнее видеть, как горячо ее встретили слушатели. Сережу вызывали, он выходил кланяться. Мы очень и очень жалели, что в связи с болезнью певицы Н. Рождественской не были исполнены отрывки из «Войны и мира». В концерте мы встретили: Мясковского, Шебалина, Книпперов, Аносова, Шлифштейна, Ан. Александрова, Массалитинову и Ойстраха.

 

 

1943, 19 марта. 

Звукооператор Борис Алексеевич Вольский, работающий в коллективе фильма «Иван Грозный», сыграл Сереже Шестую сонату, которую недавно выучил. Вольский — большой поклонник музыки Сережи. По мере его игры сделал свои замечания. В отношении всей Сонаты: «Рихтер играл, как метроном. Я играл средне — не так “руббатно”, как Вы, и не так “метрономно”, как Рихтер». О начале второй части: «Прелесть исполнения в еле заметном, внутреннем выделении голосов». Третья часть: «Играть не слишком медленно, чтобы сохранить характер медленного вальса». Кода четвертой части: «Придать стальной блеск, сделать с визгом, более стихийно, стальными пальцами». Побочная партия, когда она появляется перед кодой финала: «Играть не так яростно, а очень сладостно. Есть такие школы – удар стаккато сверху, а я люблю больше, когда играют с отталкиванием от клавиатуры или иголочками». 

О Седьмой сонате, которую Вольский хочет разучить, Сережа сказал ему: «Первая часть в некоторых местах родственна Шестой сонате, только более нервная; вторая — очень лирическая; что касается финала — просто надо поймать этот ритм».

 

 

1943, 8 апреля

 

Сегодня получили поздравительную телеграмму от Коваля: «Рад возможности поздравить и приветствовать своего любимого композитора Прокофьева. Мариан Коваль». За это время Сережа получил поздравительные телеграммы от Книппера, Нечаевых, Держановской (вместе с Мясковским и Валентиной Яковлевной), от Президиума Оргкомитета ССК, Оргкомитета Союза композиторов Казахстана, Н. и Д. Шостаковичей, Теплинской, моих дорогих, Атовмьяна, Давидсона (из коллектива фильма «Партизаны в степях Украины), Николая Дмитриевича Волкова, Давида Блока, Н. Крюкова, Шапорина, В. Массалитиновой («Счастлива твоим праздником, признанием гениального композитора»).

Телеграмма А.В. Гаука была вложена в письмо Николая Яковлевича Мясковского:

Дорогой Сергей Сергеевич!

Посылаю телеграмму Гаука. Еще раз поздравляю адски горячо. Самое главное — пробита брешь в заговоре молчания и незаме- чания. В остальном есть небольшая наша вина: мы упустили Рихтера (он где-то в далекой поездке) и для высокого начальства Вашу Сонату играл Вальтер. Это, наверное, типичное «не то». Обнимаю Вас. Скоро напишу письмо в ответ на Ваше с разными сообщениями о московской музыкальной жизни, которая, впрочем, пока довольно жалка. 21-го Бетховенцы немного наспех сыграли 8-й квартет, который произвел некоторое впечатление. Та часть, которая не понравилась Вам (Adagio), несмотря на «крайнюю выразительность», не понравилась мне самому. Оказывается, я в ней не узнал самого себя. Это довольно красиво, но не «мое». Сердечный привет Мирре Александровне. Зачем Вы выбросили в «-Войне и мире» песенки французов? Это для оперы очень было бы необходимое пятно. Я ругаюсь с Шлифштейном по этому поводу.

Обнимаю Вас.

Ваш Мясковский. 23 марта 1943 г.

Сережу поздравила также Московская филармония, композитор Раков, Куфтина и Л.И. с детьми.

 

1943, 7 декабря. 

 

В пять часов вечера в ССК состоялся (после четырехкратной отмены) вечер Сережи. Святослав Рихтер и флейтист Харьковский впервые исполнили Сонату для флейты. Юдина играла пьесы ор. 95 и 96, и Сережа сыграл Десять пьес ор. 97. Программу вел Ю.А. Шапорин. Соната была принята хорошо, и многие подходили к Сереже после концерта. Доливо очарован Вариацией феи Зимы; Книппер заявил, что он понял, что Сережа «отвратительно здоровый человек», и поэтому его лирика так чиста, что, слушая, видишь прозрачные ручьи и родные березы. Шехтеру очень понравилась Соната. Все хвалили исполнителей, особенно Рихтера. Сам Сережа доволен исполнением. У ранее намеченной пары — Эйдельмана и Михелева дело никак не шло. Получалось, по словам Сережи, «перстами робких учениц». Правда, Михелев объяснял неполадки тем, что у него украли флейту, а к новой флейте не так легко привыкнуть. Шлиф- штейн настоял на том, чтобы Соната была передана Рихтеру и Харьковскому.

------------------------------

 

1943, 27 декабря. 

 

Утром были на генеральной репетиции. Сережа не совсем доволен.

Вечером мы сели в самом конце зала. Меня огорчило довольно большое количество пустых мест. Из музыкантов я видела: Сурина, Шлифштейна, Рабиновича, Шнеерсона, Мравинского, Гаука, Аносова, Шостаковича, Половинкина, Книппера, Шехтера, Нечаева. У Николая Яковлевича — заседание, пришли его сестры. В первом отделении исполнялась сюита «1941 год» и 1-й концерт для фортепиано. Концерт и Святослав Рихтер имели большой успех. Сережу вызывали, и он через весь зал ходил кланяться к эстраде. Сереже кажется, что Рихтер мог бы стать отличным дирижером, сумел бы держать и вести оркестр. 

 

1944, 15 января. 

 

В Малом зале консерватории Рихтер и Харьковский исполнили Сонату для флейты и фортепиано. Соната прошла с настоящим успехом, если даже смотреть на успех чуть-чуть скептически, как это делает Сережа. Я радовалась, что, несмотря на нездоровье мамы, родители пришли послушать Сонату, доставившую им много хороших минут. Единственный упрек в сторону Рихтера, что он иногда слишком «лупил», с чем он, кажется, согласился. Кроме Сонаты, в концерте исполнялось Шесть этюдов (Сереже послышалось «Шествие верблюдов») Нины Макаровой, цикл ее песен и цикл романсов Нечаева «Лирика войны», тонко исполненная Максаковой.

 

1945, 8 января

 

Вечером скрипач М. Фихтенгольц со своей с сестрой играли Сереже Сонату для скрипки с фортепиано (вариант Флейтовой сонаты). Сережа обращал внимание пианистки на то, что она играет слишком мягко, хвалил Рихтера, который «бросался» на фортепиано, как зверь.

 

 

1946, 27 ноября

 

Как много значит в нашей жизни радио! Врачи запрещают ходить в театры и концерты. Благодаря радио мы все-таки можем слушать музыку. Вчера транслировался из Большого зала консерватории концерт Рихтера. В программе: Чайковский, Рахманинов. Сережа с удовольствием слушал, время от времени произнося: «Зверь!». Так он расценивает силу исполнения Рихтера. Он поражается легкости, с которой Рихтер запоминает произведения, и между прочим сказал, что для него бывало самым трудным заучить вещь на память, на это уходила уйма времени.

 

1947, 23 апреля

 

С радостью мы увидели приближающихся к даче Николая Яковлевича с Евгенией Яковлевной, Машу Книппер, Атовмьяна, Нину Дорлиак с Рихтером. У Валентины Яковлевны болела нога, она прислала письмецо и подарок Сереже — варенье и хрустальная вазочка для него. 

Чудесно прошел этот день.

 

1947, 29 апреля. 

 

В Малом зале консерватории состоялся концерт из произведений Николая Яковлевича. В первом отделении исполнялся квартет «Воспоминания» № II и Соната для фортепиано № 3 ор. 19 (исполнял Святослав Рихтер). В программе второго отделения были Соната

для скрипки и фортепиано ор. 70 (исполняли в первый раз Ойстрах и Оборин) и романсы на стихи Лермонтова и на мои тексты. Пела Нина Дорлиак. Я была очень рада, что романсы исполняла именно она, как с точки зрения художественной, так и просто человеческой, так как за время совместного пребывания в Нальчике и Тбилиси привыкла к ней и находила всегда удовольствие в ее обществе, ценя ее тонкость, мягкость и что-то тургеневское, моментами проглядывающее в ней. А вместе с тем чувствуется, что она вовсе не слабохарактерна и умеет трезво смотреть на вещи.

Сережа слушал романсы с удовольствием. С большим интересом он слушал Третью сонату для фортепиано, считая ее очень трудной и в то же время одной из лучших сонат Николая Яковлевича. Я очень волновалась. Принимали романсы, как будто, хорошо. Многие знакомые поздравляли меня. Я была преисполнена глубокой благодарности к дорогому Николаю Яковлевичу.

 

--------------------------------

1947, 12 ноября. 

Концерт в Большом зале консерватории начался сюитой из «Золушки» в переложении для скрипки М. Фихтенгольца. 

 

Наконец прозвучала кантата Сережи. Сидевший за нами Николай Яковлевич с улыбкой сказал: «Свежо!». Сравнивая «Расцветай, могучий край» с «Поэмой-фестива», многие отдавали несомненное предпочтение кантате. Говорили, что это одно из лучших произведений, написанных к тридцатилетию Октября. Очень понравилась кантата Святославу Рихтеру. По настоянию публики она была бисирована, несмотря на то что шла в конце довольно растянутой программы, и слушатели могли устать. Но, как видно, усталость отступила перед этой праздничной, светлой музыкой. (Впоследствии Атовмьян рассказал, что ряд композиторов нашли эту музыку упрощенной, мол, «чижик-пыжик».)

 

1949, 28 мая

 

Относительно «Каменного цветка» я говорил в Комитете, в результате чего выяснилось, что вопрос о постановке балета в Ленинграде может решиться конкретно после прослушивания. К сожалению, прослушивание оттянулось до 20 июня в связи с тем, что Святослав Рихтер, которому поручено показывать балет, занят в концертных поездках.

 

1949, 19 июня.

Мира (Мария-Цецилия) Мендельсон-Прокофьева

Приезжали концертмейстер Большого театра Зыбцев и Лавровский. Предстоит показ «Каменного цветка», играть будет Зыбцев. За исполнение первого акта Сережа его похвалил, но исполнение третьего акта его не удовлетворило. Правда, в этом больше всех повинен Рихтер, обещавший еще два месяца тому назад сыграть балет в театре и без конца откладывающий день встречи с Сережей по этому поводу. У него оказалось множество гастрольных поездок. Разговаривая с Рихтером. Сережа объяснил ему, что в связи с приближающимся закрытием сезона прослушивание может так и не состояться, и если балет окажется не принятым, то Сережа, во-первых, не сможет летом инструментовать, не будучи уверен в том, какие сцены прошли без замечаний, в каких желательны переделки, а это повлияет на срок выпуска спектакля; во-вторых, нельзя будет получить до осени деньги, которые причитаются за клавир при принятии балета в результате прослушивания. Рихтер, который уже давно обещал сыграть балет (он сказал мне: «Для Сергея Сергеевича я готов всё сделать»), обещал Сереже, что, вернувшись из поездки 16 июня, он тотчас приедет на дачу и сыграет балет Сереже. Но совершенно неожиданно он снова уехал до 25 июня и поставил всех перед возможностью срыва прослушивания. Он не известил об этом Сережу и немало его взволновал. Пришлось срочно передать балет Зыбцеву, отнесшемуся очень серьезно и добросовестно к поставленной перед ним задаче, но предельно перегруженному текущей работой в театре и консерватории. Сережа не хочет больше обращаться к Рихтеру, но в то же время его очень беспокоит третий акт, самый сложный.

 

1949, 20 июня. 

 

Сережа рассказывал Николаю Яковлевичу об исполнении Зыбцевым балета, и Николай Яковлевич дал свое определение: «Значит, первый акт он сыграл на поцелуй, на чмок; за второй его можно похлопать по плечу; за третий надо отшлепать». 

Видя волнение Сережи, предложила ему «плюнуть на самолюбие» и попробовать просить Рихтера сыграть третий и четвертый акты (первый и второй в случае надобности может отлично показать Зыбцев). Сережа попросил меня поехать в город и принять соответственные меры в этом направлении.

 

 

1949, 21 июня. 

Безуспешно пробовала связаться с Ниной Дорлиак; Рихтера в Москве нет, он вернется, кажется, 22-го, а 24-го у него концерт в Ленинграде. Говорила с Атовмьяном и Лавровским. Просила Атовмьяна выяснить, согласен ли Рихтер показать балет в Союзе композиторов, — крайне важно, чтобы там играл именно он.

Лавровский сообщил, что прослушивание назначено на 24-е.

 

1950, 12 января

 

Значительным переживанием для нас было исполнение новой Виолончельной сонаты Сережи Рихтером и Ростроповичем в небольшом помещении Комитета Радиоинформации на улице Качалова. В этом же концерте Ойстрах, Оборин и Кнушевицкий сыграли Трио В. Шебалина. Рихтер и Ростропович играли безупречно, успех был, но не тот, на который рассчитывали исполнители, ожидавшие оваций Сереже. В зале ощущалась некоторая скованность. После же исполнения Сережа выслушал немало поздравлений. Приятно, что среди поздравлявших особенно горячо были Кабалевский и Ойстрах, просивший Сережу написать для него что-нибудь новое. Виолончельную сонату Рихтер и Ростропович сначала сыграли Сереже у нас дома, с тем чтобы он высказал им свои замечания и пожелания. Затем состоялось прослушивание Сонаты в Союзе композиторов[694]. Звонившие после прослушивания Нина Дорлиак, Рая Глезер, Нина Федоровна Теплинская рассказали, что прослушивание прошло очень и очень хорошо. Присутствовали: Анисимов, Пейко, В. Захаров, С. Кнушевицкий, композитор Аксёнов, Н. Дорлиак, Теплинская, Глезер, Вероника Ростропович, Нестьев. Говорят, что лучше всех выступил потом на состоявшемся обсуждении Захаров. Аксёнов передал Сереже по телефону поздравление от имени Союза композиторов. Потом примчался со спешными новостями Ростропович и шаг за шагом описал все переживания этого вечера. Побывали у нас также Нина Дорлиак с Рихтером. Все они — горячие, настоящие поклонники Сережи, каждый на свой лад, соответственно своему характеру, но каждый — до глубины души. Побывали мы также вместе у Кабалевских, а затем Д.Б. навестил Сережу. На концерте в Комитете Радиоинформации Н.В. Моролёва сообщила Сереже о кончине своего отца, большого друга Сережи, Василия Митрофановича Моролёва.

 

1950, 6 марта. 

 

Я — Сереже:

«Дорогой Сергей Сергеевич! Мы счастливы, что играли сегодня Вашу сонату, которая имела огромный успех и доставила нам много радости. Любим, целуем, ждем выздоровления и новых сочинений. Целуем, обнимаем Вас и Миру Александровну. Скорей хотим Вас видеть».

Нарисованы виолончель и рояль. Под виолончелью подпись — М. Ростропович, под роялем — С. Рихтер.

 

 

1951, 16 декабря

 

О концерте Рихтера. 9-я соната, «созданная не для любви с первого взгляда», имела хороший успех.

 

 

1952, 16 января. 

 

Первая репетиция Концерта для виолончели с оркестром, Молодежный оркестр. Дирижировал С. Рихтер. Конечно, еще не дирижировал, а только знакомился с оркестром и с самим собой в новой роли. Прошли первую часть и половину второй части. Несмотря на слишком частые остановки, необходимые, по мнению Ростроповича, для более детального спокойного знакомства Рихтера с оркестром, я почувствовала красоту и свежесть музыки. На репетиции присутствовали кроме нас Л. Книппер, Г. Нейгауз, А. Ведерников, Л. Атовмьян, Нина Дорлиак.

 

1952, 18 января. 

 

Репетиция Виолончельного концерта со Святославом Рихтером (Молодежный оркестр филармонии). Атовмьян, Нина Дорлиак, 

А. Ведерников, В. Мержанов, Г. Рождественский, Л. Книппер, Г. Нейгауз. По плану Ростроповича, Концерт репетируется шаг за шагом. Это сделано для спокойствия Рихтера, встречающегося с оркестром в качестве дирижера впервые. Но это не дает возможности оркестру и пришедшим послушать, получить цельное представление о Концерте. Сережа и Атовмьян сидят рядом и смотрят по партитуре, кое-где внося изменения.

 

1952, 15 февраля. 

 

Были с Сережей на репетиции Концерта. Репетировали вторую часть. Несмотря на то что оркестр играет еще неслаженно, и что необходима была бы еще одна репетиция, Сережа всё же остался доволен. Заехали за Ростроповичем и Рихтером. Они не знали, что Сережа собрался на репетицию, и велико было их удивление, когда они увидели его в машине. Доволен он и Ростроповичем, и Рихтером, и тем как инструментована 2-я часть. Кроме нас на репетиции были Ведерников и Кнушевицкий, Нина Дорлиак. Нина рассказывала, что Ведерников дает Рихтеру очень ценные советы. Работает Рихтер колоссально — со Славой Ростроповичем, с К. Кондрашиным и А. Ведерниковым. 

С.А. Самосуд советует переименовать Виолончельный концерт в Симфонию. Как концерт он труден. Восхищается Концертом: «Откуда он берет эти темы?». Говорил, что во всех произведениях Сережа «остается Прокофьевым».

 

 

1952, 18 февраля. 

Утром была на генеральной репетиции Концерта. Сначала прошла с Рихтером и Ростроповичем за кулисы, так как Кондрашин еще репетировал Чайковского. Ростропович чувствовал себя не совсем хорошо, и Рихтер заставлял его сосать сахар. Они переработались оба, да и страшновато, как пройдет всё вечером. Администрация Большого зала стонет, так как билетов — никаких, звонки с просьбами — неотступные, а вокруг Концерта (шли волны). Здесь и действительный интерес, и какое-то нездоровое любопытство, примешивается ощущение сенсации. Все находят, что репетиция прошла вполне благополучно, и хвалили Рихтера. На этот раз было много музыкантов: Г. Нейгауз, Л. Книппер, (заявивший, что он «за Рихтера теперь вполне спокоен»). Н.П. Аносов, Н. Мусинян и Д. Шафран, Иконников, Н.Г. Александрова, А. Ведерников, М. Гринберг-Сокольский.

Вечером по дороге в Большой зал мы с Сережей заехали за Рихтером и Ростроповичем и вместе поднялись в артистическую. Рихтер был спокоен, не спеша съел пол-лимона, закусил сахаром. У меня какое-то странное ощущение, какая-то скованность. В антракте мы вышли из артистической в фойе — и сразу бесконечное количество знакомых, которых не видели месяцы, а может, годы. Иван Семенович Козловский говорит о том, чтобы Сережа написал оперу, а Сережа отвечает, что надо бы поставить «Войну и мир». Профессор Михаил Сергеевич Александров, делавший мне операцию, пришел послушать концерт, о котором говорил с ним Сережа еще в больнице в 1950 году. Г.Н. Хубов попросил у Сережи статью для журнала «Советская музыка» на тему о том, как Сережа понимает народность в музыке. Д.Б. Кабалевский тепло приветствует нас — мы не виделись с 1950 года. Что ни шаг — знакомые лица. Нашли свои места. Перед нами, через несколько рядов — папа и Зара Левина, которой я дала билет. Впереди — Чулаки с женой, Кухарский. В ложе — С.Н. Ростропович с Вероникой, О.Л. Книппер.

Ощущение напряженности не оставляло меня, а, наоборот, усилилось, когда вышли Ростропович и Рихтер. Зал встретил их шумными аплодисментами. На этот раз напряжение и волнение помешало мне слушать музыку. Я даже испытала чувство облегчения, когда всё кончилось. Первый выход Рихтера — вполне благополучно. Никаких явных промахов. Публика снова горячо зааплодировала, начались крики: «Автора!». Сережа вышел к рампе, поклонился, пожал руки Славам и вернулся на место. Конечно, если бы он поднялся на эстраду, это придало бы большую торжественность, но он обещал мне не подниматься по крутой лестнице, ведущей на эстраду — и сдержал свое слово. Я попросила его об этом, беспокоясь о его здоровье. Но теперь мне как-то жалко было, не снизился ли благодаря этому..

 

1952, Воскресенье (март).

 

Днем зашла Ниночка Дорлиак. Сначала мы сидели с ней вдвоем, но потом вышел Сережа и с удовольствием присоединился к нашему разговору. Нина рассказывала о вновь полученной квартире. С трудом Рихтер разрешил обставить кухню — его удалось убедить в том, что без кастрюль не проживешь. В комнате же он разрешает повесить занавески, поставить рояль и вдоль стен скамьи — и больше ничего. Работает он, по словам Нины, по 12 часов и любит, когда его кто-нибудь слушает. Вообще же, он не пьет ничего, кроме виноградного сока, и Нина называет его аскетом.

 

1952, 2 апреля. 

Ведерников. Симфония. Очень хвалит жизнерадостный финал. Играл его Рихтеру и Г. Нейгаузу. Ведерников рассказывал, что К. Иванов, увидев Сережу, воскликнул: «Ну, мы пропали». Вечером Нина Дорлиак рассказала мне о своем разговоре с Кабалевским на вечере у Ценина и Т. Янко. Нина упрекала Д.Б. за его выступление против Виолончельного концерта в журнале «Советская музыка». Кроме того, она говорила о материальных затруднениях Сережи и о постановке «Войны и мира». Оказывается, Кабалевский собирался говорить с Сережей о возобновлении «Семена Котко». К моему удивлению, Сережу это не очень обрадовало. Все его мысли сейчас сконцентрированы на «Войне и мире». Это одно из любимых его сочинений, судьба которого изо дня в день волнует Сережу. Кроме того, Сережа считает что «Война и мир» будет хорошо встречена публикой, а «Семен Котко» может снова вызвать споры — по примеру постановки 1940 года.

 

 

1952, 4 апреля. 

Концерт Рихтера: пьесы из «Золушки», «Мимолетности». Сережа нашел, что «Мимолетности» прозвучали как-то совсем по-новому. Сережа сидел в ложе вместе с Ниной Дорлиак. Рихтер зааплодировал ему, и зал присоединился. Сережа кланялся из ложи, рассказывал, что кто-нибудь из публики время от времени заглядывал в ложу. Я плохо себя чувствовала, лежала и читала, но потом позвонил Самуил Абрамович, и мы долго говорили с ним о «Войне и мире».

 

 

1952, 6 апреля. 

Днем заходил по делу Святослав, потом А. Готлиб, принесший Сереже взятые им для фортепианного переложения ноты «Каменного цветка». Потом нас навестила Ниночка Дорлиак. Между прочим она рассказывала о том, что Рихтер во время игры с интересом наблюдал за Сережей. 

 

 

1952, 8 апреля. 

Вторник. 11–1 час. репетиция в Доме культуры им. Горбунова.

Вечером концерт (26-й):

1-е отд.: повтор Глинки

2-е отд.: Чайковский, Концерт для ф-п. с орк. (С. Рихтер), вальс из «Щелкунчика»

 

 

1952, 23 апреля. 

День рождения Сережи. Н. Дорлиак, Рихтер, Слава и Вероника, Ведерников, Валентина Як., Атовмьян, Маша. Днем Софья Алекс. Ламм. Подарки: Дорлиак и Рихтер подарили Сереже красивый бумажник, Маша — галстук. Множество цветов. В.Я. прислала огромную корзину и Сл. Ростропович. Цветы прислали Гаямовы, принесла С.А. Ламм. Мы с папой подарили Сереже полное собрание соч. Чехова — одного из самых любимых писателей Сережи. Особенно любит Сережа у Чехова «Степь», которую может перечитывать бесконечно, и «Скучную историю». Достать книги мне помогли Н.Ф. Теплинская и Рахиль Исаевна

 

1953, 11 апреля. 

 

Холодно, снег. Утром были с Валентиной Яковлевной на кладбище, оттуда заехала на Сивцев Вражек согреться. Вечером ко мне пришли Евгения Яковлевна, Нина Дорлиак и Рихтер. Рихтер говорил, что у Сережи любит более всего пять произведений: Второй концерт для фортепиано с оркестром, оперу «Семен Котко», Пятую симфонию, Восьмую сонату для фортепиано и Концерт для виолончели с оркестром (новая редкция). Очень хвалил сюиту «1941-й год». 

Показывала Рихтеру фотографии Сережи. Он попросил фото, где Сережа сидит на террасе, веселый с папиросой. Обещала дать ему и другие, которые ему особенно понравились (в том числе Сережа со мной в саду на даче).

 

1953, 23 апреля

 

День рождения Сережи без него. Вечер в Союзе Советских ком позиторов. Выступали: Кабалевский, Глиэр, Кончаловский. Петр Петрович был так взволнован, что долго.не мог начать говорить, плакал. Слава Рихтер сыграл 9-ю сонату, Нина спела «Гадкого утенка», Рихтер и Ростропович сыграли Сонату для виолончели и ... , в том числе Кабалевские, А.И. Хачатурян с Н. Макаровой, Рихтер с Ниной и другие.

 

1953, 9 сентября. 

 

Ведерников попросил партитуру 3-й симфонии, хочет сделать переложение. Рассказывал, что играл Скерцо из 5-й симфонии Рихтеру, что ему очень понравилось, но они немножечко поспорили: Рихтер считает, что надо делать свободней, более концертно. Ведерников же, учитывая взгляд Сережи на этот вопрос, стремится делать как можно более точно. Рада, что Ведерников будет делать переложение балета «Сказ о каменном цветке». Сереже очень этого хотелось.

 

 

1955, 3 апреля. 

 

Утром с В.Я. — в Эрмитаже, вечером — в концерте. Живопись и музыка — изумительный день. В Эрмитаже было много посетителей. Это приятно. Вечером в концерте: Шуман, Лист, Сен-Санс. Концерт Сен-Санса очень красив. Играл Рихтер. После концерта он пришел к нам и сидел до трех часов. Он кажется мне глубоким, думающим человеком. В отличие от многих музыкантов, он интересуется литературой и живописью. В концерте Саркисов сказал о том, что в будущем сезоне намечено исполнять много произведений Сережи. К 65-летию намечен концерт, в программе которого «Русская увертюра», Концерт для виолончели с оркестром, Седьмая симфония.

 

1955, 1955. 24 апреля. 

 

Разговор с Зарой Долухановой о романсах Сережи. Слава Ростропович пригласил меня и Валентину Яковлевну в концерт. Он играл с Рихтером в Малом зале сонаты Брамса и Грига. Играли они блистательно. Публика не хотела их отпускать.

 

1955, 22 мая. 

 

Днем с папой были на Николиной Горе. Навещала Ламмов, где было и семейство. Александровых. Наша дача требует большого ремонта: крыша ржавая, краска облупилась, доски прогнили. Как осилить всё это и привести в порядок — пока не знаю. Вечером в Малом зале состоялся концерт из произведений Хачатуряна и Н.Я. Мясковского. Из сочинений Н.Я. были замечательно исполнены 9-й квартет, 

романсы — Н. Дорлиак, 3-я соната для фортепиано — С. Рихтер. Программа оказалась подобрана, продумана, исполнение безупречное.

 

 

1955, 20 апреля

 

День рождения Николая Яковлевича. Днем была на кладбище; вечером, после концерта С. Рихтера, зашла ненадолго к Валентине Яковлевне. Мне трудно быть на людях, несмотря на то что всех я знаю, ко всем хорошо отношусь, и они меня балуют своим отношением.

 

1955, 24 апреля

 

Разговор с Зарой Долухановой133 о романсах Сережи. Слава Ро стропович пригласил меня и Валентину Яковлевну в концерт. Он играл с Рихтером в Малом зале сонаты Брамса и Грига. Играли они блистательно. Публика не хотела их отпускать.

 

1955, 22 мая

 

Днем с папой были на Николиной Горе. Навещала Ламмов, где было и семейство Александровых. Наша дача требует большого ре монта: крыша ржавая, краска облупилась, доски прогнили. Как оси лить всё это и привести в порядок - пока не знаю. Вечером в Малом зале состоялся концерт из произведений Хачатуряна и Н.Я. Мясков ского. Из сочинений Н.Я. были замечательно исполнены 9-й квартет147, романсы - Н. Дорлиак, 3-я соната для фортепиано - С. Рихтер. Про грамма оказалась подобрана, продумана, исполнение безупречное.

 

 

1955, 10 августа. 

 

С 6 июля по 9 августа (с маленькими перерывами) у нас гостили Н. Дорлиак и С. Рихтер. В быту они необычайно легки, а это в дачных условиях много значит. Жили мы каждый сам по себе. Нина просто отдыхала, Рихтер же готовился к концерту, который намечен на середину августа в Кисловодске. Он будет исполнять Фортепианный концерт Грига. Занимался он без перерыва часов 5 с утра и еще часа три-четыре после обеда. Гулял меньше, чем обычно, так как болела нога — он ушиб палец. Но всё же совершил несколько прогулок с размахом. Один раз даже прошел пешком от Николиной Горы до Москвы. Вышел в 10 утра вернулся домой в начале 12-го ночи. Много раз бывал на выставке Дрезденской галереи и заказал много копий. О музыке, живописи и литературе он говорит всегда интересно. (Можно быть средним художником, писателем, но не композитором). К Нине часто заходили Нат. Ал. Меллер (Кабанова) (математик) и гостившая у нее пианистка Элла Селькина, обожающие Нину. Несколько раз по вечерам мы играли в сложную игру, придуманную Рихтером, на тему жизни и приключений молодого человека.

 

1955, 14 сентября

Заходила Н. Дорлиак. Оказывается, Рихтер в связи с предстоя щим 17 сентября концертом работал с квартетом им. Чайковского по их просьбе над Сережиным Квартетом № 2. Говорил, по словам Нины, что это замечательная музыка, и что квартетисты сначала делали всё не так. Он занимался с ними несколько раз. Получилось так, что после первой репетиции квартета он сразу пришел на концерт немецкого ансамбля161.

Он сказал Нине, что не знает, сумеет ли слушать музыку, настолько полон квартетом.

 

1955, 18 октября

Ведерников принес четвер тый акт балета. Усиленно готовится к концерту в Доме ученых, где будет играть 9-ю сонату для фотепиано. Говорит о том, что это хоро шая музыка, но 5-я соната нравится ему больше. Толя сказал, что в рукописи 9-й сонаты, переписанной в Музфонде, много ошибок, и он всё выправлял по оригиналу, находящемуся у Рихтера.